Некоторое время тому назад, по причинам, как-то связанным с безопасностью, в центре Москвы стали случаться перебои со связью. Молодой узбек, сидевший за рулём такси, в отчаянии тыкал пальцами в сенсорный экран навигатора и жаловался мне:
— Ну, как ездить?!
«Город учить!», хотелось мне злорадно сказать. А как мы ездили до появления навигаторов? У каждого водителя лежали в бардачке несколько затрёпанных книжиц «Улицы Москвы». А таксисты так и вовсе сдавали экзамены на знание города, со всеми его микрорайонами и закоулками!
Я порой чувствую себя окаменелостью, современником мамонтов и Чингисханом… Это и забавно, и несправедливо: не так уж я стар! Впрочем, достаточно стар, чтобы помнить доцифровой мир, его милые, патриархальные черты, совершенно забытые ныне навыки и технологии.
РАБОТА
Не было Гугла, дети мои! Не было Яндекса, Википедии, поисковиков. Вместо них были люди, в голове которых хранились сокровища — имена, названия, даты. Как правило, эти люди назывались эпическим словом «редактор». Редактор знал всё, — а когда не знал, умел снять с полки нужную книжку и мгновенно найти в ней искомое.
Мне посчастливилось быть лично знакомым с Еленой Цезаревной Чуковской, внучкой Корнея Чуковского. С молодой наглостью я звонил ей из монтажной и задавал любой вопрос: «В каком году умер поэт Георгий Иванов?» или: «Как звали жену Заболоцкого?» — и она невозмутимо произносила:
— Одну минуточку…
В квартире Чуковских на Тверской, где она жила, высились массивные, как сталинские высотки, книжные шкафы под потолок — а в них стояли строем папки с тесёмками и загадочными метками на корешке… Елена Цезаревна, встав на стремянку, доставала нужную, аккуратно развязывала тесёмки и давала ответ, который не было необходимости перепроверять. А потом педантично возвращала папку на место.
У слова «папка» тогда было единственное значение — картонное пальто для страниц.
Пишущая машинка казалась одушевлённым существом; её каретка, позвякивая, нарезала текст на ломти. Она была совершенно живой — капризничала, заедала, жевала бумагу. От клавиш болели пальцы, но это была цена бессмертия: листы постепенно перемещались из плотной пачки чистой бумаги в рыхлую стопку страниц, покрытых буквами.
Макеты книг верстались вручную; титульные листы выклеивались из отдельных букв — слово за словом, с помощью резинового клея, а затем переснимались, и что же это были за композиции, какая красота, какая чистота решений! Книжный блок пах бензином и плотным, как слоновая кость, срезом торца.
Картинки, которые предназначались для книг, в том числе научных, тоже рисовались вручную, рождая стопроцентную иллюзию фотографии — даже если изображённое на них ну никак невозможно было сфотографировать. Существовали специальные приёмы передачи фактуры — птичьих пёрышек, полированной стали, стекла — и были художники, которые специализировались именно на так называемом «техническом рисунке», соревнуясь друг с другом в воспроизведении предметов и существ с невероятным правдоподобием.
До изобретения фотошопа оставались тысячелетия…
БЫТ
За нами не следили видеокамеры: закрывая дверь, мы оставались в своём частном пространстве, отгороженные от других непроницаемыми для взора стенами. Выходя из дома, мы останавливались на пороге, чтобы мысленно проверить, не забыли ли чего-то важного.
Встречи назначались пунктуально, подробно: ведь, разминувшись, на мобильный не перезвонишь — «Ты где?». Нет уж, всё требовалось оговорить заранее: «На Проспекте Мира радиальной, у второго вагона поезда, идущего к ВДНХ». Тем, кто слушал невнимательно, оставалось петь популярную песенку:
Мы оба были — я у аптеки…
А я в кино искала вас…
Так значит — завтра,
на том же месте, в тот же час…
Кстати! Расписания поездов, самолётов, электричек! Их ведь в интернете не найдёшь, остаётся либо звонить в справочную (номер 07, «ждите ответа…»), либо ехать наобум… В начале лета, если посчастливится, можно было купить в кассах вокзала книжечку «Расписание поездов Казанского направления» — и она пахла каникулами, свободой и дачей, черешней и шашлыком. А ещё была «Служба точного времени», 100 с любого телефона (сумеете ли вы набрать номер на дисковом аппарате без кнопок?): с этими волшебными существами, обладавшими космически непогрешимым чувством времени, можно было пообщаться, если настигли одиночество и печаль. Круглые сутки, без отказа, без капризов. Сколько часов они нам отмерили, сколько вех расставили на пути, ведущем под уклон?
ОБЩЕНИЕ
У людей тогда не было виртуальных фантомов: идя на сближение, приходилось рисковать, беззащитно подставлять лицо и имя незнакомцу. Кстати: у нас были телефонные книги с номерами, записанными буквами и цифрами разного цвета и размера, небрежно или старательно, в горячечном бреду или совершенно равнодушно.
Мы часами говорили по телефону — таскали аппарат за собой по квартире, волоча шнур (беспроводные появились позже), то присаживаясь, то глядя в окно, то наливая чай. Если бы мне тогда сказали, что можно прийти с девушкой в кафе и, не успев сесть, уткнуться в свой телефон — я бы не поверил. Мы встречались, чтобы пообщаться; мы путешествовали, чтобы смотреть по сторонам — а не для того, чтобы фоткать направо и налево, превращая мир в игральную колоду застывших подобий.
Нам не навязывали ненужных товаров, не диктовали стандарты красоты (вы не поверите: у каждого тогда был свой, индивидуальный вкус! находились любители пышечек и пигалиц, высоких и маленьких, смешливых и серьёзных). Мы не связывались по скайпу или зуму — мы ждали встречи, и это придавало ей особую важность и остроту.
Мы не копипастили, а переписывали от руки; не распечатывали, а перепечатывали; не пересылали одним кликом, а отправляли бандеролью. Мы не вызывали такси с помощью приложения, а поднимали руку у края тротуара. За билетами мы ездили в железнодорожные кассы; звонок в другой город заказывали на определённый час. Да, это было менее удобно, чем мгновенно решить любой вопрос в смартфоне; да, мы тратили время на простейшие задачи, с которыми сегодня способен справиться ребёнок. Но какой же вес это придавало любому завершённому делу! Какими победителями мы чувствовали себя, справившись! И сколько вязких минут было в нашем распоряжении, чтобы ещё раз подумать, так ли мы хотим того, чего добиваемся?
Беззвучный, быстродействующий, всеведущий компьютер всегда начеку, чтобы прийти на помощь, подсказать, предложить, соединить с экспертом. В нём фотографии новорождённого ребёнка появляются раньше, чем родители успевают дать ему имя. Потом ребёнок смотрит мультики на планшете, учится в ноутбуке, зависает в социальных сетях, готовится к сдаче государственного экзамена, ищет работу, выполняет работу, получает за неё виртуальные деньги, заказывает еду и расплачивается за неё «в одно касание»… Он находит себе пару на соответствующем сайте, совокупляется по образцам, почерпнутым здесь же, в интернете, и учится у других выражать свои чувства (если они есть), защищать свою самость, манипулировать близкими и далёкими, носить модное, есть полезное. Тем не менее он в конце концов заболевает, ищет по сети врачей, чудодейственные лекарства, эзотерические утешения. И вдруг пропадает с экранов, перемещается в архив, не оставив следа.
А вот, значит, неандерталец вроде меня, неохваченный тотальной и благодетельной цифровизацией, выходит из своей пещеры, щурится на солнышко, свистом подзывает собаку и отправляется под горку искупаться в ручье и, если повезёт, наловить рыбы на завтрак. После купания и рыбалки он обсыхает на тёплом ветерке, пока пойманная им экологически чистая рыбка коптится на прутике; он гладит собаку, которая урчит от удовольствия, и вдруг замечает в тени спелую землянику. Он собирает её в ладонь огрубевшими от труда негнущимися пальцами свободного человека…
Что за звук? Неужели — мобильный жужжит? А-а, нет, это просто пчела сделала над головой дикого человека круг почёта и улетела прочь. Проводив её взглядом, человек садится закусить и смакует каждый кусочек, отправляемый во чрево. Солнце припекает; время тянется медленно, а точнее — оно просто не имеет власти над счастливчиком, которому неизвестно слово «дедлайн»…
И кто из них, скажите, больше похож на хозяина собственной жизни?
Опубликовано: Инструментариум. Вып. 4. Цифровая эпоха. М.: ФЦГП, 2023. С.17–19.
— Ну, как ездить?!
«Город учить!», хотелось мне злорадно сказать. А как мы ездили до появления навигаторов? У каждого водителя лежали в бардачке несколько затрёпанных книжиц «Улицы Москвы». А таксисты так и вовсе сдавали экзамены на знание города, со всеми его микрорайонами и закоулками!
Я порой чувствую себя окаменелостью, современником мамонтов и Чингисханом… Это и забавно, и несправедливо: не так уж я стар! Впрочем, достаточно стар, чтобы помнить доцифровой мир, его милые, патриархальные черты, совершенно забытые ныне навыки и технологии.
РАБОТА
Не было Гугла, дети мои! Не было Яндекса, Википедии, поисковиков. Вместо них были люди, в голове которых хранились сокровища — имена, названия, даты. Как правило, эти люди назывались эпическим словом «редактор». Редактор знал всё, — а когда не знал, умел снять с полки нужную книжку и мгновенно найти в ней искомое.
Мне посчастливилось быть лично знакомым с Еленой Цезаревной Чуковской, внучкой Корнея Чуковского. С молодой наглостью я звонил ей из монтажной и задавал любой вопрос: «В каком году умер поэт Георгий Иванов?» или: «Как звали жену Заболоцкого?» — и она невозмутимо произносила:
— Одну минуточку…
В квартире Чуковских на Тверской, где она жила, высились массивные, как сталинские высотки, книжные шкафы под потолок — а в них стояли строем папки с тесёмками и загадочными метками на корешке… Елена Цезаревна, встав на стремянку, доставала нужную, аккуратно развязывала тесёмки и давала ответ, который не было необходимости перепроверять. А потом педантично возвращала папку на место.
У слова «папка» тогда было единственное значение — картонное пальто для страниц.
Пишущая машинка казалась одушевлённым существом; её каретка, позвякивая, нарезала текст на ломти. Она была совершенно живой — капризничала, заедала, жевала бумагу. От клавиш болели пальцы, но это была цена бессмертия: листы постепенно перемещались из плотной пачки чистой бумаги в рыхлую стопку страниц, покрытых буквами.
Макеты книг верстались вручную; титульные листы выклеивались из отдельных букв — слово за словом, с помощью резинового клея, а затем переснимались, и что же это были за композиции, какая красота, какая чистота решений! Книжный блок пах бензином и плотным, как слоновая кость, срезом торца.
Картинки, которые предназначались для книг, в том числе научных, тоже рисовались вручную, рождая стопроцентную иллюзию фотографии — даже если изображённое на них ну никак невозможно было сфотографировать. Существовали специальные приёмы передачи фактуры — птичьих пёрышек, полированной стали, стекла — и были художники, которые специализировались именно на так называемом «техническом рисунке», соревнуясь друг с другом в воспроизведении предметов и существ с невероятным правдоподобием.
До изобретения фотошопа оставались тысячелетия…
БЫТ
За нами не следили видеокамеры: закрывая дверь, мы оставались в своём частном пространстве, отгороженные от других непроницаемыми для взора стенами. Выходя из дома, мы останавливались на пороге, чтобы мысленно проверить, не забыли ли чего-то важного.
Встречи назначались пунктуально, подробно: ведь, разминувшись, на мобильный не перезвонишь — «Ты где?». Нет уж, всё требовалось оговорить заранее: «На Проспекте Мира радиальной, у второго вагона поезда, идущего к ВДНХ». Тем, кто слушал невнимательно, оставалось петь популярную песенку:
Мы оба были — я у аптеки…
А я в кино искала вас…
Так значит — завтра,
на том же месте, в тот же час…
Кстати! Расписания поездов, самолётов, электричек! Их ведь в интернете не найдёшь, остаётся либо звонить в справочную (номер 07, «ждите ответа…»), либо ехать наобум… В начале лета, если посчастливится, можно было купить в кассах вокзала книжечку «Расписание поездов Казанского направления» — и она пахла каникулами, свободой и дачей, черешней и шашлыком. А ещё была «Служба точного времени», 100 с любого телефона (сумеете ли вы набрать номер на дисковом аппарате без кнопок?): с этими волшебными существами, обладавшими космически непогрешимым чувством времени, можно было пообщаться, если настигли одиночество и печаль. Круглые сутки, без отказа, без капризов. Сколько часов они нам отмерили, сколько вех расставили на пути, ведущем под уклон?
ОБЩЕНИЕ
У людей тогда не было виртуальных фантомов: идя на сближение, приходилось рисковать, беззащитно подставлять лицо и имя незнакомцу. Кстати: у нас были телефонные книги с номерами, записанными буквами и цифрами разного цвета и размера, небрежно или старательно, в горячечном бреду или совершенно равнодушно.
Мы часами говорили по телефону — таскали аппарат за собой по квартире, волоча шнур (беспроводные появились позже), то присаживаясь, то глядя в окно, то наливая чай. Если бы мне тогда сказали, что можно прийти с девушкой в кафе и, не успев сесть, уткнуться в свой телефон — я бы не поверил. Мы встречались, чтобы пообщаться; мы путешествовали, чтобы смотреть по сторонам — а не для того, чтобы фоткать направо и налево, превращая мир в игральную колоду застывших подобий.
Нам не навязывали ненужных товаров, не диктовали стандарты красоты (вы не поверите: у каждого тогда был свой, индивидуальный вкус! находились любители пышечек и пигалиц, высоких и маленьких, смешливых и серьёзных). Мы не связывались по скайпу или зуму — мы ждали встречи, и это придавало ей особую важность и остроту.
Мы не копипастили, а переписывали от руки; не распечатывали, а перепечатывали; не пересылали одним кликом, а отправляли бандеролью. Мы не вызывали такси с помощью приложения, а поднимали руку у края тротуара. За билетами мы ездили в железнодорожные кассы; звонок в другой город заказывали на определённый час. Да, это было менее удобно, чем мгновенно решить любой вопрос в смартфоне; да, мы тратили время на простейшие задачи, с которыми сегодня способен справиться ребёнок. Но какой же вес это придавало любому завершённому делу! Какими победителями мы чувствовали себя, справившись! И сколько вязких минут было в нашем распоряжении, чтобы ещё раз подумать, так ли мы хотим того, чего добиваемся?
Беззвучный, быстродействующий, всеведущий компьютер всегда начеку, чтобы прийти на помощь, подсказать, предложить, соединить с экспертом. В нём фотографии новорождённого ребёнка появляются раньше, чем родители успевают дать ему имя. Потом ребёнок смотрит мультики на планшете, учится в ноутбуке, зависает в социальных сетях, готовится к сдаче государственного экзамена, ищет работу, выполняет работу, получает за неё виртуальные деньги, заказывает еду и расплачивается за неё «в одно касание»… Он находит себе пару на соответствующем сайте, совокупляется по образцам, почерпнутым здесь же, в интернете, и учится у других выражать свои чувства (если они есть), защищать свою самость, манипулировать близкими и далёкими, носить модное, есть полезное. Тем не менее он в конце концов заболевает, ищет по сети врачей, чудодейственные лекарства, эзотерические утешения. И вдруг пропадает с экранов, перемещается в архив, не оставив следа.
А вот, значит, неандерталец вроде меня, неохваченный тотальной и благодетельной цифровизацией, выходит из своей пещеры, щурится на солнышко, свистом подзывает собаку и отправляется под горку искупаться в ручье и, если повезёт, наловить рыбы на завтрак. После купания и рыбалки он обсыхает на тёплом ветерке, пока пойманная им экологически чистая рыбка коптится на прутике; он гладит собаку, которая урчит от удовольствия, и вдруг замечает в тени спелую землянику. Он собирает её в ладонь огрубевшими от труда негнущимися пальцами свободного человека…
Что за звук? Неужели — мобильный жужжит? А-а, нет, это просто пчела сделала над головой дикого человека круг почёта и улетела прочь. Проводив её взглядом, человек садится закусить и смакует каждый кусочек, отправляемый во чрево. Солнце припекает; время тянется медленно, а точнее — оно просто не имеет власти над счастливчиком, которому неизвестно слово «дедлайн»…
И кто из них, скажите, больше похож на хозяина собственной жизни?
Опубликовано: Инструментариум. Вып. 4. Цифровая эпоха. М.: ФЦГП, 2023. С.17–19.