Автор книги «Отец Александр Мень» Михаил Кунин в кратком предисловии благодарит Павла Вольфовича Меня, брата отца Александра, за «множество литературных источников», Сергея Бессмертного — за фотоархив, Лидию Муранову — за видеоинтервью, что позволяет нам с самого начала оценить, на каких источниках базируется история, изложенная автором. В основном это воспоминания прихожан, изданные воспоминания о. Александра и его матери, письма, в том числе сохранившиеся в архиве автора книги, интервью. Книга состоит из трёх частей, посвящённых детству о. Александра, его церковному служению, последним годам жизни и трагической гибели. В этой статье мы сохраним ту же структуру.
Отец Александр Мень родился в 1935 году в семье Елены Семёновны, верующей дамы из еврейской семьи Цуперфейн, крестившейся в один день со своим сыном в «катакомбной» православной общине Сергиева Посада, и Вольфа Гершлейбовича (Владимира Григорьевича) Меня, который учился в иудейской школе в Киеве, знал иврит и наизусть мог читать некоторые места из Библии («пророков»), но в целом был человеком нерелигиозным,\2 в отличие от своего отца, по воспоминаниям о. Александра, «очень религиозного» киевского булочника.\3 Кроме того, на воспитание маленького Алика влияла Вера Яковлевна Василевская (1902–1975), двоюродная сестра Елены Семёновны, ученица И.А. Ильина, русского религиозного философа, и Г.И. Челпанова, философа, психолога и основателя Психологического института на Моховой (сейчас — Психологический институт Российской академии образования), и её подруга Антонина Ивановна Зайцева, Тоня, духовная дочь архимандрита Серафима (Битюкова).\4
«Встреча с о. Серафимом, общение с ним, крещение и последующее руководство моей жизнью — для меня самое подлинное и великое чудо и, в то же время, самая неопровержимая, центральная реальность моего существования, — писала Вера Яковлевна Василевская. — Видимое руководство о. Серафима началось в 1935 и окончилось в 1942 году с его смертью, но в действительности оно началось ещё в 1920 году, т.е. продолжалось более 20 лет…»\5
Родители Елены Семёновны учились в Берне на химическом факультете — и сама она тоже родилась в Берне, в 1908 году.\6 О своём прадеде по материнской линии о. Александр в очерке «О моих предках и родителях» пишет, что тот был «одесским контрабандистом бабелевского типа: был отчаянным, страшно пил, имел 22 ребёнка, погиб по глупости, когда на спор полез в какой-то котёл».\7
Церковное детство
В 1937 году Елена Семёновна Мень с сыном снимала у Веры Корнеевой, духовной дочери архим. Серафима, дачу «в Лосинке» (то есть на станции Лосиноостровская) — в том же доме тайно жил и служил домашние литургии иеромонах Иеракс (Иван Матвеевич Бочаров). По рассказам Марии Витальевны Тепниной, которые сохранила в памяти Ольга Ерохина, «однажды в конце литургии о. Иеракс давал крест таким образом: у него на руках был трёхлетний Алик, который держал крест, и люди прикладывались к этому кресту, который держал Алик, сидящий на руках о. Иеракса». Ещё через несколько лет вместе с о. Иераксом Елена Семёновна жила в Малоярославце. Там литургии служили на полянке в лесу — и маленький Алик «свёртывался клубочком, как котёнок», на руках одной из прихожанок.
Сохранились рассказы 1980-х годов: отец Александр в беседе со своим духовным чадом Александром Зориным вспоминает, как его, десятилетнего, отправили в детский санаторий в Сокольниках, ещё во время войны. «Так вот, — говорит он, — в этом санатории работали воспитатели не простые. Например, сестра Флоренского. Или Татьяна Ивановна Куприянова, ученица Челпанова — философа-идеалиста. Она потомок Липранди, имела черты разительного сходства с пушкинским современником. В своё время окончила философское отделение факультета общественных наук МГУ, была подругой Веры Яковлевны Василевской и прихожанкой отца Алексея Мечёва (1859–1923, канонизирован в 2000 году. — Прим. ред.). У неё на квартире собиралась молодёжная религиозная группа. Она сама вела катехизаторские занятия с детьми от 7 до 14 лет. <…> Конечно, этот круг оказал на меня косвенное влияние. Я увидел и запомнил, как живёт базовая община. Ёлки, религиозные праздники. Им был свойственен интеллигентский традиционализм, ностальгия по отнятой России…»\8
Служение
В дьяконы о. Александр Мень был рукоположен 1 июня 1958 года, на Троицу, после исключения из института в мае 1958 года. Тогда же поступил заочно в Ленинградскую семинарию, но в дневнике писал при этом, что «она мало что дала». Служил дьяконом в Покровской церкви села Акулова около двух лет, после чего 1 сентября 1960 года был рукоположён в священники и служил в Покровской церкви в селе Петровском близ станции Алабино до 1964 года. Вторым священником был отец Сергий Хохлов, товарищ о. Александра по храму на Пресне. Старостой храма в то время была, как писал о. Александр, «женщина, которая целиком на меня полагалась; и только благодаря этому нам удалось произвести в храме полную революцию — во внешнем смысле».\9 В 1962 году в церкви сделали ремонт, провели отопление в храм, рядом с ним соорудили кирпичный туалет, договорившись с сельсоветом, которому за некоторое время до того приход помог со строительством дороги. Из закрытого храма в Голицыне в Алабино привезли — по договорённости с местной администрацией — две колонны цветного итальянского мрамора и мраморные киоты. Свечной ящик вынесли в притвор — как говорил о. Александр, «осуществили изгнание торгующих из храма». Там же, в притворе, повесили плакаты с написанными на них основными церковными молитвами. Всё это в то время было непросто осуществить. И сама идея сделать церковное пространство уютным для прихожан, сделать богослужение понятным актуальна и до сих пор.
«Я, — писал о. Александр, — став священником, пытался объединить приход, сделать из него общину, а не случайное соединение лиц, едва знакомых между собой. Старался, чтобы они помогали другу, молились вместе, вместе изучали Писание и основы веры, вместе причащались. Мне хотелось бы, чтобы вера не отгораживала их от жизни, не гасила умственных и культурных запросов, чтобы, став христианами, они стали духовно богаче, а не бедней, чтобы в них не слабел интерес к профессиональной и общественной деятельности, чтобы вера освящала все позитивные стороны их жизни. Я не хотел бы, чтобы их церковность носила ущербный характер, превращала их в аутсайдеров, своего рода “клерикальных хиппи”, как это порой случается. В этом я прошёл хорошую школу у духовных наставников, которые направляли меня с юных лет».\10 Этот подход был новым в церковной жизни — в советское время не только государство стремилось представить веру «пережитком», а образ жизни верующего человека — чем-то маргинальным, но и духовные лидеры, священники, проповедники чаще были ориентированы на монашеский образ жизни — как правильно, по уставу, молиться — и на богослужение — как часто и по каким дням посещать церковные службы. Вера как высшая ценность, большая, чем ритуал, определяющая образ жизни и образ мысли христианина оказалась в центре внимания о. Александра Меня и его последователей. В этой системе молитвенной практикой становилось не только участие в богослужении, но и вся жизнь христианина — в том числе повседневная. Проповедь христианства как религии, открытой для всех, книги о. Александра, в которых он задавал вопросы о смыслах, а не только о религиозной практике, привлекли в Церковь большое количество интеллигентских семей. Духовенство, продолжавшее эту линию — открытости и доступности христианского учения и церковного богослужения всем, — пошло ещё дальше, предложив ряд богослужебных новшеств: чтение Евангелия лицом к верующим и на русском языке вместо церковно-славянского, открытые Царские врата и громкое произнесение «тайных» священнических молитвы («молитвы вслух»), русификация сложных мест богослужения («жизнь» вместо «живота» и другое). Но сам о. Александр служил достаточно консервативно — и достигал понятности богослужения для верующих другими средствами: он организовал «малые группы» для изучения Священного Писания, проводил беседы с прихожанами, давал им книги из своей библиотеки, читал публичные лекции и много писал — статьи, заметки, книги, даже памятки о том, как молиться («Практическое руководство к молитве»).
В июле 1964 года после доноса о. Александр был переведён из Алабина в Тарасовку, в храм Покрова в Черкизове, а в 1970 году — в Сретенскую церковь в Новой Деревне, где и служил до самой смерти.
Прот. Александру Меню периодически припоминали его связь с «катакомбами». И, действительно, возможно, именно ранее знакомство с практикой духовного руководства определило и его стиль как духовника, включающий не только исповеди в храмах, но и духовные беседы за его пределами — например, в его кабинете в Семхозе или в Новой деревне. Многие приезжали к нему за советами и наставлениями, как когда-то ездили в Загорск к архим. Серафиму или к матушке Марии.
Община его духовных детей жива и сегодня, спустя более 30 лет после его смерти, и пополняется новыми членами, благодаря написанным о. Александром книгам: «Сыну Человеческому», «Лекциям по истории религии», «Магизму и единобожию» и другим книгам, изданным в Брюсселе в издательстве «Жизнь с Богом» под псевдонимом и уже много лет переиздаваемым в России. Сегодня эту общину окормляют прот. Александр Борисов, иером. Иоанн (Гуайта), свящ. Пётр Коломейцев и свящ. Филипп Парфёнов в церкви Космы и Дамиана в Шубине и свящ. Владимир Лапшин в церкви Успения Богородицы на Успенском Вражке.
Один из прихожан — Александр Юликов — вспоминал: «Я познакомился с о. Александром в августе 1962 года в Алабине. Мы приехали туда с Женей Барабановым с Николиной горы, где его родители снимали дачу. В ограде церкви — парк, сад; там стояла беседка, в которой мы и встретились с о. Александром (прихрамовая территория, садик и беседка во многом способствовали тому, что Алабино стали называть «аббатством». — Прим. ред.). Ему тогда было 27 лет. Отец Александр был в рубахе-расписухе, похожей на картину Джексона Поллока, залитую кляксами, что, конечно, совершенно не соответствовало привычному облику священника… Это многое предопределило в моей жизни, потому что я, наверное, по-другому относился бы к Церкви, если бы не этот исключительный человек. <…> Отец Александр отличался тем, что почти всегда улыбался, контакт с любыми людьми был у него окрашен радостью <…>. Я не говорю, что о. Александр был несерьёзный — он был весьма серьёзный, но при общении с людьми он всегда был доброжелательный, очень светлый и улыбчивый».\11 Он же рассказывает, как о. Александр крестил его на Пасху, в 1963 году: «Что значило тогда приехать в храм на Пасху? Вокруг стояло оцепление: дружинники и милиция пропускали в церковь только пожилых людей, а молодых — ни под каким видом. Поэтому я приехал довольно рано. До начала службы было ещё далеко. Мы беседовали, как обычно, и о. Александр спросил: “А что, собственно, вам мешает креститься?” Я говорю: “Ничего”. Он: “Ну тогда это грех!” И мы пошли в другую комнату, где он меня крестил. При этом присутствовали только мы двое, у меня не было, конечно, крестика нательного, и, когда дошло дело до этого, он просто снял с себя крестик и надел мне».\12
Открытость — в том числе открытость храма и церковной сторожки, — внимание к прихожанам и тем, кто приезжал к о. Александру впервые, большие тиражи его книг, печатающихся за границей и потом в России, публичные лекции — о вере и о христианстве — в вузах, радиопередачи — предопределили то, что историки назовут церковным возрождением 1990-х.
Но сам о. Александр церковного возрождения в полной мере не увидел — он был убит 9 сентября 1990 года в Семхозе, в нескольких метрах от собственного дома. На том месте, где было больше всего крови, теперь построен храм, в котором много лет служил священником брат его жены о. Виктор Григоренко (1961–2022). Именно он в 2019 году открыл в Семхозе Музей памяти отца Александра Меня. В том же году была открыта музейная экспозиция, посвящённая о. Александру, в Библиотеке иностранной литературы в Москве.
Несколько раз в год духовные чада о. Александра Меня собираются в Семхозе и в Новой Деревне почтить его память, проводят посвящённые ему конференции и встречи, издают воспоминания о нём и биографии. В храме Космы и Дамиана в Шубине можно купить его книги и записи его лекций.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022.
2. Там же. С. 14.
3. Там же. С. 17.
4. Мень Е.С. Мой путь. Электронная версия. Метод доступа: <https://azbyka.ru/way/moj-put-men-elena-semenovna/>. Архим. Серафим, Сергей Михайлович Битюков (1878–1942), в 1920 году был назначен патриархом Тихоном священником в храм Свв. Кира и Иоанна на Солянке, в 1922 году принял монашество, в 1926 году стал архимандритом. После декларации патр. Сергия в июле 1928 года ушёл в «затвор», жил в Загорске у монахини Дивеевского монастыря Сусанны (Ксении Ивановны Гришановой) и её сестры монахини Никодимы (Прасковьи Ивановны) на ул. Пархоменко, 29. Там же жила племянница сестёр-монахинь Прасковья Матвеевна. Под этим домой он и был похоронен, «под алтарём». См.: Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 24–30, 71.
5. Цит. по: Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 30–31.
6. Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 19.
7. Цит. по: Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 19.
8. Зорин А. Ангел-чернорабочий. М. – СПб., 2017. Цит. по: Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 103–105.
9. Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 191.
10. Там же. С. 191-192. Подробнее об этом см. к книге Мень А. О себе. Электронная версия. Метод доступа: <https://predanie.ru/book/76324-o-sebe/>.
11. Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 193–194.
12. Там же. С. 194.
Отец Александр Мень родился в 1935 году в семье Елены Семёновны, верующей дамы из еврейской семьи Цуперфейн, крестившейся в один день со своим сыном в «катакомбной» православной общине Сергиева Посада, и Вольфа Гершлейбовича (Владимира Григорьевича) Меня, который учился в иудейской школе в Киеве, знал иврит и наизусть мог читать некоторые места из Библии («пророков»), но в целом был человеком нерелигиозным,\2 в отличие от своего отца, по воспоминаниям о. Александра, «очень религиозного» киевского булочника.\3 Кроме того, на воспитание маленького Алика влияла Вера Яковлевна Василевская (1902–1975), двоюродная сестра Елены Семёновны, ученица И.А. Ильина, русского религиозного философа, и Г.И. Челпанова, философа, психолога и основателя Психологического института на Моховой (сейчас — Психологический институт Российской академии образования), и её подруга Антонина Ивановна Зайцева, Тоня, духовная дочь архимандрита Серафима (Битюкова).\4
«Встреча с о. Серафимом, общение с ним, крещение и последующее руководство моей жизнью — для меня самое подлинное и великое чудо и, в то же время, самая неопровержимая, центральная реальность моего существования, — писала Вера Яковлевна Василевская. — Видимое руководство о. Серафима началось в 1935 и окончилось в 1942 году с его смертью, но в действительности оно началось ещё в 1920 году, т.е. продолжалось более 20 лет…»\5
Родители Елены Семёновны учились в Берне на химическом факультете — и сама она тоже родилась в Берне, в 1908 году.\6 О своём прадеде по материнской линии о. Александр в очерке «О моих предках и родителях» пишет, что тот был «одесским контрабандистом бабелевского типа: был отчаянным, страшно пил, имел 22 ребёнка, погиб по глупости, когда на спор полез в какой-то котёл».\7
Церковное детство
В 1937 году Елена Семёновна Мень с сыном снимала у Веры Корнеевой, духовной дочери архим. Серафима, дачу «в Лосинке» (то есть на станции Лосиноостровская) — в том же доме тайно жил и служил домашние литургии иеромонах Иеракс (Иван Матвеевич Бочаров). По рассказам Марии Витальевны Тепниной, которые сохранила в памяти Ольга Ерохина, «однажды в конце литургии о. Иеракс давал крест таким образом: у него на руках был трёхлетний Алик, который держал крест, и люди прикладывались к этому кресту, который держал Алик, сидящий на руках о. Иеракса». Ещё через несколько лет вместе с о. Иераксом Елена Семёновна жила в Малоярославце. Там литургии служили на полянке в лесу — и маленький Алик «свёртывался клубочком, как котёнок», на руках одной из прихожанок.
Сохранились рассказы 1980-х годов: отец Александр в беседе со своим духовным чадом Александром Зориным вспоминает, как его, десятилетнего, отправили в детский санаторий в Сокольниках, ещё во время войны. «Так вот, — говорит он, — в этом санатории работали воспитатели не простые. Например, сестра Флоренского. Или Татьяна Ивановна Куприянова, ученица Челпанова — философа-идеалиста. Она потомок Липранди, имела черты разительного сходства с пушкинским современником. В своё время окончила философское отделение факультета общественных наук МГУ, была подругой Веры Яковлевны Василевской и прихожанкой отца Алексея Мечёва (1859–1923, канонизирован в 2000 году. — Прим. ред.). У неё на квартире собиралась молодёжная религиозная группа. Она сама вела катехизаторские занятия с детьми от 7 до 14 лет. <…> Конечно, этот круг оказал на меня косвенное влияние. Я увидел и запомнил, как живёт базовая община. Ёлки, религиозные праздники. Им был свойственен интеллигентский традиционализм, ностальгия по отнятой России…»\8
Служение
В дьяконы о. Александр Мень был рукоположен 1 июня 1958 года, на Троицу, после исключения из института в мае 1958 года. Тогда же поступил заочно в Ленинградскую семинарию, но в дневнике писал при этом, что «она мало что дала». Служил дьяконом в Покровской церкви села Акулова около двух лет, после чего 1 сентября 1960 года был рукоположён в священники и служил в Покровской церкви в селе Петровском близ станции Алабино до 1964 года. Вторым священником был отец Сергий Хохлов, товарищ о. Александра по храму на Пресне. Старостой храма в то время была, как писал о. Александр, «женщина, которая целиком на меня полагалась; и только благодаря этому нам удалось произвести в храме полную революцию — во внешнем смысле».\9 В 1962 году в церкви сделали ремонт, провели отопление в храм, рядом с ним соорудили кирпичный туалет, договорившись с сельсоветом, которому за некоторое время до того приход помог со строительством дороги. Из закрытого храма в Голицыне в Алабино привезли — по договорённости с местной администрацией — две колонны цветного итальянского мрамора и мраморные киоты. Свечной ящик вынесли в притвор — как говорил о. Александр, «осуществили изгнание торгующих из храма». Там же, в притворе, повесили плакаты с написанными на них основными церковными молитвами. Всё это в то время было непросто осуществить. И сама идея сделать церковное пространство уютным для прихожан, сделать богослужение понятным актуальна и до сих пор.
«Я, — писал о. Александр, — став священником, пытался объединить приход, сделать из него общину, а не случайное соединение лиц, едва знакомых между собой. Старался, чтобы они помогали другу, молились вместе, вместе изучали Писание и основы веры, вместе причащались. Мне хотелось бы, чтобы вера не отгораживала их от жизни, не гасила умственных и культурных запросов, чтобы, став христианами, они стали духовно богаче, а не бедней, чтобы в них не слабел интерес к профессиональной и общественной деятельности, чтобы вера освящала все позитивные стороны их жизни. Я не хотел бы, чтобы их церковность носила ущербный характер, превращала их в аутсайдеров, своего рода “клерикальных хиппи”, как это порой случается. В этом я прошёл хорошую школу у духовных наставников, которые направляли меня с юных лет».\10 Этот подход был новым в церковной жизни — в советское время не только государство стремилось представить веру «пережитком», а образ жизни верующего человека — чем-то маргинальным, но и духовные лидеры, священники, проповедники чаще были ориентированы на монашеский образ жизни — как правильно, по уставу, молиться — и на богослужение — как часто и по каким дням посещать церковные службы. Вера как высшая ценность, большая, чем ритуал, определяющая образ жизни и образ мысли христианина оказалась в центре внимания о. Александра Меня и его последователей. В этой системе молитвенной практикой становилось не только участие в богослужении, но и вся жизнь христианина — в том числе повседневная. Проповедь христианства как религии, открытой для всех, книги о. Александра, в которых он задавал вопросы о смыслах, а не только о религиозной практике, привлекли в Церковь большое количество интеллигентских семей. Духовенство, продолжавшее эту линию — открытости и доступности христианского учения и церковного богослужения всем, — пошло ещё дальше, предложив ряд богослужебных новшеств: чтение Евангелия лицом к верующим и на русском языке вместо церковно-славянского, открытые Царские врата и громкое произнесение «тайных» священнических молитвы («молитвы вслух»), русификация сложных мест богослужения («жизнь» вместо «живота» и другое). Но сам о. Александр служил достаточно консервативно — и достигал понятности богослужения для верующих другими средствами: он организовал «малые группы» для изучения Священного Писания, проводил беседы с прихожанами, давал им книги из своей библиотеки, читал публичные лекции и много писал — статьи, заметки, книги, даже памятки о том, как молиться («Практическое руководство к молитве»).
В июле 1964 года после доноса о. Александр был переведён из Алабина в Тарасовку, в храм Покрова в Черкизове, а в 1970 году — в Сретенскую церковь в Новой Деревне, где и служил до самой смерти.
Прот. Александру Меню периодически припоминали его связь с «катакомбами». И, действительно, возможно, именно ранее знакомство с практикой духовного руководства определило и его стиль как духовника, включающий не только исповеди в храмах, но и духовные беседы за его пределами — например, в его кабинете в Семхозе или в Новой деревне. Многие приезжали к нему за советами и наставлениями, как когда-то ездили в Загорск к архим. Серафиму или к матушке Марии.
Община его духовных детей жива и сегодня, спустя более 30 лет после его смерти, и пополняется новыми членами, благодаря написанным о. Александром книгам: «Сыну Человеческому», «Лекциям по истории религии», «Магизму и единобожию» и другим книгам, изданным в Брюсселе в издательстве «Жизнь с Богом» под псевдонимом и уже много лет переиздаваемым в России. Сегодня эту общину окормляют прот. Александр Борисов, иером. Иоанн (Гуайта), свящ. Пётр Коломейцев и свящ. Филипп Парфёнов в церкви Космы и Дамиана в Шубине и свящ. Владимир Лапшин в церкви Успения Богородицы на Успенском Вражке.
Один из прихожан — Александр Юликов — вспоминал: «Я познакомился с о. Александром в августе 1962 года в Алабине. Мы приехали туда с Женей Барабановым с Николиной горы, где его родители снимали дачу. В ограде церкви — парк, сад; там стояла беседка, в которой мы и встретились с о. Александром (прихрамовая территория, садик и беседка во многом способствовали тому, что Алабино стали называть «аббатством». — Прим. ред.). Ему тогда было 27 лет. Отец Александр был в рубахе-расписухе, похожей на картину Джексона Поллока, залитую кляксами, что, конечно, совершенно не соответствовало привычному облику священника… Это многое предопределило в моей жизни, потому что я, наверное, по-другому относился бы к Церкви, если бы не этот исключительный человек. <…> Отец Александр отличался тем, что почти всегда улыбался, контакт с любыми людьми был у него окрашен радостью <…>. Я не говорю, что о. Александр был несерьёзный — он был весьма серьёзный, но при общении с людьми он всегда был доброжелательный, очень светлый и улыбчивый».\11 Он же рассказывает, как о. Александр крестил его на Пасху, в 1963 году: «Что значило тогда приехать в храм на Пасху? Вокруг стояло оцепление: дружинники и милиция пропускали в церковь только пожилых людей, а молодых — ни под каким видом. Поэтому я приехал довольно рано. До начала службы было ещё далеко. Мы беседовали, как обычно, и о. Александр спросил: “А что, собственно, вам мешает креститься?” Я говорю: “Ничего”. Он: “Ну тогда это грех!” И мы пошли в другую комнату, где он меня крестил. При этом присутствовали только мы двое, у меня не было, конечно, крестика нательного, и, когда дошло дело до этого, он просто снял с себя крестик и надел мне».\12
Открытость — в том числе открытость храма и церковной сторожки, — внимание к прихожанам и тем, кто приезжал к о. Александру впервые, большие тиражи его книг, печатающихся за границей и потом в России, публичные лекции — о вере и о христианстве — в вузах, радиопередачи — предопределили то, что историки назовут церковным возрождением 1990-х.
Но сам о. Александр церковного возрождения в полной мере не увидел — он был убит 9 сентября 1990 года в Семхозе, в нескольких метрах от собственного дома. На том месте, где было больше всего крови, теперь построен храм, в котором много лет служил священником брат его жены о. Виктор Григоренко (1961–2022). Именно он в 2019 году открыл в Семхозе Музей памяти отца Александра Меня. В том же году была открыта музейная экспозиция, посвящённая о. Александру, в Библиотеке иностранной литературы в Москве.
Несколько раз в год духовные чада о. Александра Меня собираются в Семхозе и в Новой Деревне почтить его память, проводят посвящённые ему конференции и встречи, издают воспоминания о нём и биографии. В храме Космы и Дамиана в Шубине можно купить его книги и записи его лекций.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022.
2. Там же. С. 14.
3. Там же. С. 17.
4. Мень Е.С. Мой путь. Электронная версия. Метод доступа: <https://azbyka.ru/way/moj-put-men-elena-semenovna/>. Архим. Серафим, Сергей Михайлович Битюков (1878–1942), в 1920 году был назначен патриархом Тихоном священником в храм Свв. Кира и Иоанна на Солянке, в 1922 году принял монашество, в 1926 году стал архимандритом. После декларации патр. Сергия в июле 1928 года ушёл в «затвор», жил в Загорске у монахини Дивеевского монастыря Сусанны (Ксении Ивановны Гришановой) и её сестры монахини Никодимы (Прасковьи Ивановны) на ул. Пархоменко, 29. Там же жила племянница сестёр-монахинь Прасковья Матвеевна. Под этим домой он и был похоронен, «под алтарём». См.: Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 24–30, 71.
5. Цит. по: Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 30–31.
6. Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 19.
7. Цит. по: Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 19.
8. Зорин А. Ангел-чернорабочий. М. – СПб., 2017. Цит. по: Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 103–105.
9. Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 191.
10. Там же. С. 191-192. Подробнее об этом см. к книге Мень А. О себе. Электронная версия. Метод доступа: <https://predanie.ru/book/76324-o-sebe/>.
11. Кунин М. Отец Александр Мень. М., 2022. С. 193–194.
12. Там же. С. 194.