Французский философ Гастон Башляр утверждал, что «космос организует личность». Психика человека, его бессознательное наполнены образами пространства. Наши чувства, ощущения, наш комфорт или дискомфорт — всё это имеет пространственное содержание. Фактически, человек всю жизнь тасует внутри себя одну и ту же колоду из пространственных впечатлений, полученных ещё в раннем детстве. Но какие впечатления мы получаем в детстве, насколько эти впечатления полезны для нашей личности, насколько они помогают её «организовать»?
Башляр был уверен, что опыт, пережитый в родительском доме — первом доме человека — может влиять на всю оставшуюся жизнь. Перед тем как быть брошенным в мир, человек попадает в «уютную колыбель дома»; именно здесь — в «первичном мире» — у нас формируются алгоритмы мышления и запоминания. Рассуждая о том, как пространство влияет на людей, Башляр резко критиковал современный способ его организации.
«В Париже не существует домов, — писал он. — Обитатели большого города живут в коробках, поставленных одна на другую. <...> Это жильё не имеет ни окружающего пространства, ни внутренней вертикальной сущности. У дома нет корней. <...> В небоскрёбах нет погреба. От мостовой до кровли комнаты громоздятся одна на другую. В городе здания имеют лишь внешнюю высоту. Лифты отнимают у нас возможность показать смелость и ловкость во время подъёма или спуска по лестнице. Теперь жить наверху, у самого неба, — уже не заслуга. И ваше жилое пространство имеет лишь горизонтальное измерение. Различным комнатам жилья, искусственно втиснутого в один этаж, не хватает одного из важнейших принципов, необходимых для различения и классификации ценностей домашней жизни. Городским домам недостаёт не только вертикальной сущности, столь нужной для чувства дома, но также и космизма. Они уже не являются частью природы. Отношения между жилищем и пространством становятся искусственными. Здесь всё — машина, и домашний уют здесь улетучивается из всех щелей».
Итак, пространство жизни может быть организовано «коробками, поставленными одна на другую» или «уютными колыбелями». Однако у каждого народа есть, по-видимому, какой-то свой, выработанный веками и даже тысячелетиями, способ организации пространства. Применительно к славянам мы наталкиваемся здесь на ряд интересных моментов, подмеченных очень давно.
Первое, что мы узнаем о славянах (старший Плиний, Тацит) — это то, что они живут у реки и строят дома. Прокопий Кесарийский (VI век) уточняет, что у славян «счастье и несчастье в жизни считается делом общим» и что они «живут рассеянно, отдельными посёлками». Поэтому-то славянам «и земли надо занимать много».
Славяне живут общинами и не любят скученности и тесноты, утверждают древние авторы. Поневоле вспомнишь знаменитые слова Гоголя: «Русь! Открыто и ровно всё в тебе; как точки, как значки, неприметно торчат среди равнин невысокие твои города. <...> Полный недоумения, неподвижно стою я, а уже главу осенило грозное облако, тяжёлое грядущими дождями, и онемела мысль перед твоим пространством. Что пророчит сей необъятный простор? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему? И грозно объемлет меня могучее пространство».
Гоголь считает, что русских богатырей рождает пространство. По-видимому, верно и обратное: теснота рождает слабых. Славяне — это люди, которые веками жили общинами на равнинах, по берегам рек, в своих домах. Они занимались земледелием, любили выращивать хлеб, любили землю. Вряд ли народ с таким отношением к пространству выживет в каменных джунглях. Урбанизация для нашего народа — это синоним слабости и постепенного вымирания.
Последнее подтверждается и выводами этологов. Американский учёный Джон Кэлхун проводил опыты с сообществами грызунов и обнаружил, что в условиях скученности у крыс и мышей стремительно распространяются паталогические формы поведения. Лишённые необходимого пространства, мыши не вступали в борьбу за самок и территорию, не проявляли активности к размножению. Самцы только питались, спали и чистили шёрстку; самки также перестали спариваться с самцами. В итоге мышиный рай становился адом. Грызуны ещё при жизни переживали первую смерть — смерть духа. Потом наступала вторая смерть — физическая. Американский этолог считал, что подобные социальные эффекты имеют место и в человеческом обществе. Кэлхун сделал вывод, что повышение плотности населения приводит к распаду социальных связей и крушению общества в целом.
Сейчас суммарный коэффициент рождаемости (количество детей на одну женщину) в России, по данным Минэкономразвития, составляет 1,42. Это рекордно низкий показатель, для простого воспроизводства населения он должен быть не меньше, чем 2,15. Но можно ли ожидать других показателей, если почти 75% населения страны живёт в городах, при этом почти три четверти россиян (74%) проживают в квартирах?
Падение рождаемости и необустроенность пространства тесно связаны между собой. Если пространство не отвечает потребностям жизни народа, народ вымирает. Сейчас народ в России лишён необходимого ему пространства: оно либо потеряно, либо не освоено, либо неправильно организовано. И это при наших огромных просторах!
В недавнем послании к Федеральному собранию Владимир Путин отметил, что многодетная семья должна стать нормой жизни общества. Но сделать нормой какое-то явление можно только в том случае, если будет учтён уже существующий опыт. Сейчас многодетность уже стала нормой в православной, церковной среде. Существует феномен больших православных семей. Интересно, что многие родители были в своих семьях единственными детьми — многодетность стала их сознательным выбором после прихода в Церковь. Можно сказать, что ростки традиционного общества словно бы пытаются пробиться сквозь толщу бетона модерна и постмодерна. Увы, этот процесс не получает или почти не получает помощи от государства.
Чтобы в семьях рождались дети, нужна соответствующая атмосфера. Эта атмосфера нередко возникает при церковных приходах, имеющих воскресные школы. Именно там православные родители общаются между собой, в результате чего возникает своего рода мода на многодетность. Данные учёных-демографов свидетельствуют о том, что решение заводить или не заводить детей определяется не столько политическими или экономическими причинами, сколько доминирующими мнениями в окружении матери. Если будущую мать окружают люди, одобряющие многодетность, — это становится главным фактором, определяющим её репродуктивные установки. Именно поэтому в настоящее время многодетность является нормой либо там, где сохранилось традиционное общество (Чечня, Тыва), либо там, где это общество пусть точечно, но возрождается (городские церковные приходы).
Однако живущая в городе православная многодетная семья сталкивается с рядом проблем. Главная из этих проблем — отсутствие дома, отсутствие пространства.
Автор несколько лет наблюдал за жизнью прихода храма Преображения Господня в Лесном (Выборгский район Санкт-Петербурга). При храме была воскресная школа, благодаря которой возникло и укрепилось сообщество родителей-единомышленников. Всё это самым положительным образом сказывалось на рождении детей, что вызывало удивлённые вопросы наблюдающих со стороны («У вас что здесь, соревнование?»). Но через некоторое время пик роста сообщества был достигнут, и семьи начали разъезжаться. Чаще всего это происходит после рождения 4-5 детей — именно тогда православная семья старается перебраться в собственный дом. Как правило, решением становится продажа городской квартиры и покупка дома в садоводстве или в деревне.
Однако очень часто православная семья обнаруживает, что, решив одну проблему, она оказалась перед лицом множества других. Уехав из города, лишившись привычного круга, потеряв ту среду, которая воодушевила их на многодетность, родители чувствуют себя потерянными. Другие проблемы — удалённость от города, отсутствие работы, нехватка инфраструктуры, зачастую духовно враждебное окружение. Разорённая ещё в советское время современная российская деревня часто представляет печальное зрелище: она разговаривает матом, спивается, зарастает борщевиком. В результате семья, перебравшаяся в деревню, испытывает сильный дискомфорт. Тут уже не до рождения новых детей.
Решением проблемы могла бы стать организация своего рода анклавов традиционного общества. Многодетным семьям нужно дать возможность въезжать в собственные дома, не теряя при этом связей с близкими по духу людьми. Ключевым здесь является бесплатное предоставление дома в качестве своего рода приза за рождение четверых или пяти детей.
Здесь приходит на ум греческая колонизация: группа молодых семей отправляется осваивать новое пространство и создает новый полис, который впоследствии сам становится донором (метрополией). При этом семьям, конечно же, необходимо дать возможность выбора. Те, кто хочет сохранить городской образ жизни, должны получить землю неподалеку от города, в субурбии. Те, кто хочет заняться фермерством, — в деревне. И везде нужна соответствующая инфраструктура.
Сейчас вымирают те страны, где нет традиционного общества, где оно уничтожено. Растёт население тех стран, где традиционное общество сохраняет сильные позиции. Из стран так называемого Запада единственной страной с позитивной динамикой рождаемости является Израиль. Это значит, что многодетность не возникнет с помощью простых денежных вливаний. Да, денежная поддержка очень важна в России, где треть многодетных семей живёт за чертой бедности, но этой мерой не может исчерпываться государственная поддержка. Нужно не подкупать родителей в существующем обществе постмодерна, а помочь возродиться традиционному обществу — тому самому, для которого многодетность естественна. Абсолютно прав был протоиерей Всеволод (Чаплин), который заявил ещё 15 лет тому назад: «Нам как обществу нужно задуматься не только о том, чтобы дать денег на поддержку семьи, но и о том, как создать условия для нормальной жизни в нормальной среде обитания. Не будет никакого возрождения семьи в нынешних перенаселённых городах».
Это значит, что пора дать людям, уже создавшим в городах островки традиционного общества, возможность вырваться из каменных джунглей и жить своими общинами и поселениями; нужно позволить им осваивать пространство. Здесь очень помогла бы государственная программа, которая давала бы семье с четырьмя или пятью детьми право на дом в городе (деревне). В поселении, центром которого (как когда-то во всей средневековой Европе) является храм, а не высотка с офисами и не супермаркет.
Многодетные семьи из церковных приходов должны получить право на своё пространство, в том числе социальное. Первоначальный выезд из города в идеале должен быть совместным, каким был некогда выезд из греческого полиса. Создание подобных улиц (посёлков, деревень, городских поселений), населённых близкими по духу церковными людьми, могло бы преобразить наше пространство и положительно сказаться на обществе. Пример таких сообществ наверняка стал бы заразительным. Посещение таких анклавов, где нет проблем с преступностью и хулиганством, где царит дух семейственности и любви, где пространство служит многодетной семье и хорошо благоустроено, вызывало бы у молодых людей желание родить четырёх или пятерых детей, чтобы получить доступ в «зону мечты», либо перестроить по тем же канонам и правилам свою жизнь.
Развитие пригородных и сельских православных общин могло бы стать спасением для нашей страны и нашей цивилизации. Получив возможность вырваться из города, многодетные семьи сформировали бы новую социальную среду, которая стала бы привлекательной для многих. Постепенно мы смогли бы не только заново обустроить пространства России, но и вернуть обществу моду на многодетность.
Сейчас Россия с её народом, сбившимся в города, по-прежнему представляет собой брошенное пространство. Россия знала монашескую колонизацию, знала военную. Пришло время семейной.
Опубликовано: Инструментариум. Вып. 6. Земля. М.: ФЦГП, 2024. С. 43-46.
Башляр был уверен, что опыт, пережитый в родительском доме — первом доме человека — может влиять на всю оставшуюся жизнь. Перед тем как быть брошенным в мир, человек попадает в «уютную колыбель дома»; именно здесь — в «первичном мире» — у нас формируются алгоритмы мышления и запоминания. Рассуждая о том, как пространство влияет на людей, Башляр резко критиковал современный способ его организации.
«В Париже не существует домов, — писал он. — Обитатели большого города живут в коробках, поставленных одна на другую. <...> Это жильё не имеет ни окружающего пространства, ни внутренней вертикальной сущности. У дома нет корней. <...> В небоскрёбах нет погреба. От мостовой до кровли комнаты громоздятся одна на другую. В городе здания имеют лишь внешнюю высоту. Лифты отнимают у нас возможность показать смелость и ловкость во время подъёма или спуска по лестнице. Теперь жить наверху, у самого неба, — уже не заслуга. И ваше жилое пространство имеет лишь горизонтальное измерение. Различным комнатам жилья, искусственно втиснутого в один этаж, не хватает одного из важнейших принципов, необходимых для различения и классификации ценностей домашней жизни. Городским домам недостаёт не только вертикальной сущности, столь нужной для чувства дома, но также и космизма. Они уже не являются частью природы. Отношения между жилищем и пространством становятся искусственными. Здесь всё — машина, и домашний уют здесь улетучивается из всех щелей».
Итак, пространство жизни может быть организовано «коробками, поставленными одна на другую» или «уютными колыбелями». Однако у каждого народа есть, по-видимому, какой-то свой, выработанный веками и даже тысячелетиями, способ организации пространства. Применительно к славянам мы наталкиваемся здесь на ряд интересных моментов, подмеченных очень давно.
Первое, что мы узнаем о славянах (старший Плиний, Тацит) — это то, что они живут у реки и строят дома. Прокопий Кесарийский (VI век) уточняет, что у славян «счастье и несчастье в жизни считается делом общим» и что они «живут рассеянно, отдельными посёлками». Поэтому-то славянам «и земли надо занимать много».
Славяне живут общинами и не любят скученности и тесноты, утверждают древние авторы. Поневоле вспомнишь знаменитые слова Гоголя: «Русь! Открыто и ровно всё в тебе; как точки, как значки, неприметно торчат среди равнин невысокие твои города. <...> Полный недоумения, неподвижно стою я, а уже главу осенило грозное облако, тяжёлое грядущими дождями, и онемела мысль перед твоим пространством. Что пророчит сей необъятный простор? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему? И грозно объемлет меня могучее пространство».
Гоголь считает, что русских богатырей рождает пространство. По-видимому, верно и обратное: теснота рождает слабых. Славяне — это люди, которые веками жили общинами на равнинах, по берегам рек, в своих домах. Они занимались земледелием, любили выращивать хлеб, любили землю. Вряд ли народ с таким отношением к пространству выживет в каменных джунглях. Урбанизация для нашего народа — это синоним слабости и постепенного вымирания.
Последнее подтверждается и выводами этологов. Американский учёный Джон Кэлхун проводил опыты с сообществами грызунов и обнаружил, что в условиях скученности у крыс и мышей стремительно распространяются паталогические формы поведения. Лишённые необходимого пространства, мыши не вступали в борьбу за самок и территорию, не проявляли активности к размножению. Самцы только питались, спали и чистили шёрстку; самки также перестали спариваться с самцами. В итоге мышиный рай становился адом. Грызуны ещё при жизни переживали первую смерть — смерть духа. Потом наступала вторая смерть — физическая. Американский этолог считал, что подобные социальные эффекты имеют место и в человеческом обществе. Кэлхун сделал вывод, что повышение плотности населения приводит к распаду социальных связей и крушению общества в целом.
Сейчас суммарный коэффициент рождаемости (количество детей на одну женщину) в России, по данным Минэкономразвития, составляет 1,42. Это рекордно низкий показатель, для простого воспроизводства населения он должен быть не меньше, чем 2,15. Но можно ли ожидать других показателей, если почти 75% населения страны живёт в городах, при этом почти три четверти россиян (74%) проживают в квартирах?
Падение рождаемости и необустроенность пространства тесно связаны между собой. Если пространство не отвечает потребностям жизни народа, народ вымирает. Сейчас народ в России лишён необходимого ему пространства: оно либо потеряно, либо не освоено, либо неправильно организовано. И это при наших огромных просторах!
В недавнем послании к Федеральному собранию Владимир Путин отметил, что многодетная семья должна стать нормой жизни общества. Но сделать нормой какое-то явление можно только в том случае, если будет учтён уже существующий опыт. Сейчас многодетность уже стала нормой в православной, церковной среде. Существует феномен больших православных семей. Интересно, что многие родители были в своих семьях единственными детьми — многодетность стала их сознательным выбором после прихода в Церковь. Можно сказать, что ростки традиционного общества словно бы пытаются пробиться сквозь толщу бетона модерна и постмодерна. Увы, этот процесс не получает или почти не получает помощи от государства.
Чтобы в семьях рождались дети, нужна соответствующая атмосфера. Эта атмосфера нередко возникает при церковных приходах, имеющих воскресные школы. Именно там православные родители общаются между собой, в результате чего возникает своего рода мода на многодетность. Данные учёных-демографов свидетельствуют о том, что решение заводить или не заводить детей определяется не столько политическими или экономическими причинами, сколько доминирующими мнениями в окружении матери. Если будущую мать окружают люди, одобряющие многодетность, — это становится главным фактором, определяющим её репродуктивные установки. Именно поэтому в настоящее время многодетность является нормой либо там, где сохранилось традиционное общество (Чечня, Тыва), либо там, где это общество пусть точечно, но возрождается (городские церковные приходы).
Однако живущая в городе православная многодетная семья сталкивается с рядом проблем. Главная из этих проблем — отсутствие дома, отсутствие пространства.
Автор несколько лет наблюдал за жизнью прихода храма Преображения Господня в Лесном (Выборгский район Санкт-Петербурга). При храме была воскресная школа, благодаря которой возникло и укрепилось сообщество родителей-единомышленников. Всё это самым положительным образом сказывалось на рождении детей, что вызывало удивлённые вопросы наблюдающих со стороны («У вас что здесь, соревнование?»). Но через некоторое время пик роста сообщества был достигнут, и семьи начали разъезжаться. Чаще всего это происходит после рождения 4-5 детей — именно тогда православная семья старается перебраться в собственный дом. Как правило, решением становится продажа городской квартиры и покупка дома в садоводстве или в деревне.
Однако очень часто православная семья обнаруживает, что, решив одну проблему, она оказалась перед лицом множества других. Уехав из города, лишившись привычного круга, потеряв ту среду, которая воодушевила их на многодетность, родители чувствуют себя потерянными. Другие проблемы — удалённость от города, отсутствие работы, нехватка инфраструктуры, зачастую духовно враждебное окружение. Разорённая ещё в советское время современная российская деревня часто представляет печальное зрелище: она разговаривает матом, спивается, зарастает борщевиком. В результате семья, перебравшаяся в деревню, испытывает сильный дискомфорт. Тут уже не до рождения новых детей.
Решением проблемы могла бы стать организация своего рода анклавов традиционного общества. Многодетным семьям нужно дать возможность въезжать в собственные дома, не теряя при этом связей с близкими по духу людьми. Ключевым здесь является бесплатное предоставление дома в качестве своего рода приза за рождение четверых или пяти детей.
Здесь приходит на ум греческая колонизация: группа молодых семей отправляется осваивать новое пространство и создает новый полис, который впоследствии сам становится донором (метрополией). При этом семьям, конечно же, необходимо дать возможность выбора. Те, кто хочет сохранить городской образ жизни, должны получить землю неподалеку от города, в субурбии. Те, кто хочет заняться фермерством, — в деревне. И везде нужна соответствующая инфраструктура.
Сейчас вымирают те страны, где нет традиционного общества, где оно уничтожено. Растёт население тех стран, где традиционное общество сохраняет сильные позиции. Из стран так называемого Запада единственной страной с позитивной динамикой рождаемости является Израиль. Это значит, что многодетность не возникнет с помощью простых денежных вливаний. Да, денежная поддержка очень важна в России, где треть многодетных семей живёт за чертой бедности, но этой мерой не может исчерпываться государственная поддержка. Нужно не подкупать родителей в существующем обществе постмодерна, а помочь возродиться традиционному обществу — тому самому, для которого многодетность естественна. Абсолютно прав был протоиерей Всеволод (Чаплин), который заявил ещё 15 лет тому назад: «Нам как обществу нужно задуматься не только о том, чтобы дать денег на поддержку семьи, но и о том, как создать условия для нормальной жизни в нормальной среде обитания. Не будет никакого возрождения семьи в нынешних перенаселённых городах».
Это значит, что пора дать людям, уже создавшим в городах островки традиционного общества, возможность вырваться из каменных джунглей и жить своими общинами и поселениями; нужно позволить им осваивать пространство. Здесь очень помогла бы государственная программа, которая давала бы семье с четырьмя или пятью детьми право на дом в городе (деревне). В поселении, центром которого (как когда-то во всей средневековой Европе) является храм, а не высотка с офисами и не супермаркет.
Многодетные семьи из церковных приходов должны получить право на своё пространство, в том числе социальное. Первоначальный выезд из города в идеале должен быть совместным, каким был некогда выезд из греческого полиса. Создание подобных улиц (посёлков, деревень, городских поселений), населённых близкими по духу церковными людьми, могло бы преобразить наше пространство и положительно сказаться на обществе. Пример таких сообществ наверняка стал бы заразительным. Посещение таких анклавов, где нет проблем с преступностью и хулиганством, где царит дух семейственности и любви, где пространство служит многодетной семье и хорошо благоустроено, вызывало бы у молодых людей желание родить четырёх или пятерых детей, чтобы получить доступ в «зону мечты», либо перестроить по тем же канонам и правилам свою жизнь.
Развитие пригородных и сельских православных общин могло бы стать спасением для нашей страны и нашей цивилизации. Получив возможность вырваться из города, многодетные семьи сформировали бы новую социальную среду, которая стала бы привлекательной для многих. Постепенно мы смогли бы не только заново обустроить пространства России, но и вернуть обществу моду на многодетность.
Сейчас Россия с её народом, сбившимся в города, по-прежнему представляет собой брошенное пространство. Россия знала монашескую колонизацию, знала военную. Пришло время семейной.
Опубликовано: Инструментариум. Вып. 6. Земля. М.: ФЦГП, 2024. С. 43-46.